Был на войне с невидимым врагом
Ежегодно 26 апреля в нашей стране отмечается День участников ликвидации последствий радиационных аварий и катастроф и памяти жертв этих аварий и катастроф.
Почти четыре десятка лет нас отделяет от крупнейшей радиационной катастрофы, которая произошла на Чернобыльской атомной электростанции. При этом произошёл выброс в окружающую среду радиоактивных веществ, включая изотопы урана, плутония, йода-131, цезия, стронция. Хотя, начиная с 26 апреля и до конца 1986 года, из-за лучевой болезни и других причин, связанных с катастрофой, умерли только 30 человек (в основном сотрудники ЧАЭС и пожарные), позже преждевременная смерть настигла тысячи людей. Ещё большему числу людей, в основном участникам ликвидации последствий катастрофы, был нанесен ущерб здоровью. Всего через Чернобыль в период с 1986 и по 1992 год прошло более полумиллиона человек. Фактически это была частичная мобилизация, хотя её так и не называли.
Одним из участников ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы является житель села Октябрьское Михаил Иосифович Бланк. В зоне ЧАЭС он работал примерно 2,5 месяца, начиная с августа 1987 года, когда после взрывов и пожара, разрушивших 4-й энергоблок станции, прошло уже больше года. Мы попросили очевидца аварии рассказать о том, что он увидел и с чем ему пришлось столкнуться.
- Срочную службу я проходил не в химвойсках, а в стройбате, в Казахстане, - вспоминал Михаил Иосифович. - Тем не менее и мне пришла повестка из военкомата. Тогда мне было 36 лет, я работал водителем на ЗиЛ-130 в строительной организации МСО. Все уже знали, куда придётся ехать. Всего из Октябрьского района призвали тогда 14 человек. Брали только тех, у кого уже было двое детей. В Златоусте нам выдали обмундирование, обычное х/б и кирзовые сапоги, а отправили в Брагинский район Гомельской области Белоруссии. Жили мы здесь в больших палатках, человек на 60, с двухъярусными кроватями и печкой-буржуйкой. Питались хорошо. На столах не переводились свежие фрукты, но рвать их в садах категорически запрещалось. О радиации напоминали пожелтевшие посадки молодой сосны.
Первый рабочий день для Михаила Иосифовича начался буднично. Ему показали стоящий в ряду вполне гражданский и хорошо знакомый ЗиЛ-130 с поливальной установкой, дали путёвку и показали, где набирать воду в цистерну. Когда сформируется колонна, его задачей было ехать впереди неё и поливать асфальт, чтобы не поднималась пыль. Если вода заканчивалась, он съезжал на обочину и за дело принималась следующая поливальная машина. Ехать до станции нужно было километров 25. Потом начались дожди и поливать дороги уже было не нужно. К этому времени Михаил Иосифович продвинулся по службе, стал заместителем командира взвода и исполнял обязанности каптёра. Их стали возить на станцию, где нужно было выходить на крышу и в течение одной только минуты ломать битумную кровлю и сбрасывать её куски вниз, а затем уходить на перерыв из-за облучения. В одном из помещений энергоблока они увидели висящие свинцовые пластины. Заглядывать за них было строго запрещено. Снимали грунт у трансформаторных подстанций. Было жарко. Первый и второй энергоблоки ЧАЭС тогда продолжали работать. Один из односельчан стал находиться на крыше гораздо дольше, чтобы быстрее набрать предельно допустимую дозу радиации(ПДД). Уехал домой он раньше, но сейчас его уже нет в живых. Если в 1986 году предельно допустимая доза облучения была 25 рентген, то в 1987 году её снизили до 10. Даже эта доза наносила ущерб здоровью. Счётчиков Гейгера остро не хватало, поэтому контроль за облучением часто был формальным.
Здесь Михаилу Иосифовичу пришлось увидеть, как на ограде, типа штакетника, висели, наверное, полсотни наручных часов. Их оставили те ликвидаторы, которые работали до них, так как из-за радиации часы становились источником излучения и создавали опасность здоровью.
- Когда все набрали ПДД, нас отправили перекрывать крыши в сельских домах. Меня удивило то, что здесь, в полутора сотнях километров от Киева, в деревнях, ещё много было крыш из камыша и соломы, - продолжил свой рассказ чернобылец. - Мы им делали их из шифера. По сравнению с нашей областью народ на Гомельщине жил бедновато. Меньше мотоциклов и личных машин, в домах интерьеры более чем скромные, не видно хорошей мебели. Насчёт питания не могу сказать, что у них было плохо. Многие хозяева старались нас хорошо накормить за то, что крышу быстро сделали.
- Михаил Иосифович, а что было потом, когда вы возвратились? На здоровье это как-то повлияло? – интересуюсь.
- В ноябре я и мои товарищи возвратились домой. На этом их борьба с радиацией, "вырвавшейся из клетки", закончилась. Я продолжил работать в МСО до его закрытия. Потом работал 9 лет в "Водоканале". На пенсию вышел на 10 лет раньше. Такая у нас была льгота. Здесь за нами закрепили врача-терапевта. Ездили наблюдаться и в областную больницу ежегодно. Ущерб здоровью, конечно, есть. Например, у меня после Чернобыля постепенно выпали почти все зубы, хотя до этого я их почти не терял. Всё в порядке с зубами было у моих родителей и родственников. Причём зубы даже не болели. Пока работал, носил протезы.
Мы привели рассказ только одного участника ликвидации последствий катастрофы на ЧАЭС. У каждого из них был свой собственный Чернобыль, ставший частью их биографии. Особенно досталось тем, кто был там одним из первых, это: атомщики, военнослужащие, гражданские строители и механизаторы, вертолётчики и шахтёры. Такой тяжёлой ценой приобретался бесценный опыт ликвидации атомных катастроф. Мы чтим память о тех, кто встал на пути распространения радиации и заплатил за это своими жизнями и здоровьем.
АВТОР: Владимир СТЕПЧЕНКО
Последние публикации в разделе «Общество»
Лента новостей
Ветераны и молодежь: единство на празднике Дня Победы
Праздник весны и светлого настроения
